В истории с женами-мироносицами и теми несколькими мужчинами у Креста и Гроба Христа поражает, насколько же им был нужен и дорог Он Сам.
Вот, все кончено. Он убит. Прахом пошли три года жизни тех, кто ходил за Ним, прахом – их мечты, чаяния… даже не политические, не эгоистичные. Совершенно любые. Хотя политические и эгоистичные, конечно же, в первую очередь.
Но есть те, кто любил Его не за свои надежды и Его возможности. И даже не за Его слова, Его учение.
Просто Его Самого. Таким, какой Он был. Любили не Проповедника, Равви, Мессию, Царя – а Человека.
Не только Его слова, но Его голос, не только чудеса исцеления – но Его доброту.
Любили Его Самого.
Те, кто стоял у Креста и Гроба, пережили глубочайшее чувство жалости живого к мертвому. Сильного – к слабому, бессильному и все потерявшему.
Эта жалость – скорбное одеяние настоящей любви, не ищущей своего.
Вот Никодим, склонившийся над Телом. Что думает он, глядя на убитого мучительной смертью молодого Равви, с Которым некогда беседовал ночью о рождении от воды и Духа? Никодим немолод. И, касаясь руками Его израненного тела, что он чувствует? – не отеческую ли жалость к Тому, Кого когда-то слушал, на Кого смотрел той ночью? Боль настоящую, человеческую, от потери Того, Кто неожиданно оказался гораздо дороже, чем просто талантливый проповедник. Ты думал, ты просто слушал Его той ночью – а ты Его полюбил.
То же и Иосиф из Аримафеи, “человек добрый и правдивый”, “член совета”, значит, не юноша. Он, как и другие, “ожидал Царства Божьего”, о котором говорил Иисус. Он ждал Царствия, да и учеником был тайным, “страха ради иудейска”, но именно этот немолодой уже, не очень храбрый человек любил Его превыше Его слов и обещаний Царствия.
Может быть, он понял это только сейчас, стоя над Ним.
Вот женщины, притихшие и скорбные. У них не было политических чаяний – даже в самых смелых мечтах никто бы из них не возомнил себя “министром” в земном царствии Мессии. Мужчины могли надеяться на многое, что Он мог бы дать им, окажись Он “тем самым” чаемым Мессией-Царем. Они могли лелеять честолюбивые помыслы, но не женщины.
Зато женщины знают о Нем то, что не знает ни один мужчина.
Есть тайны, которые были и остаются между Ним и женщинами.
Он защищал их. Он говорил с ними, как с равными, нимало не унижая перед мужчинами. В мире, где их слово не стоило ничто, Он доверял им говорить о Себе. Рядом с этим Человеком и они были людьми во всей полноте, а не придатками к мужчине.
Жаль, что самаряне не ходили на Пасху в Иерусалим. Иначе жен-мироносиц было бы на одну больше.
Женщины острее чувствуют доброту, потому что уязвимее мужчин. И для них Христос образ подлинного Мужчины – сильного, доброго, великодушного и благородного, нетерпимого ко всякому злу и всякой неправде, но снисходительного к человеку. Такого, каким Бог и задумал, и сотворил мужчину. Они чувствовали Его любовь и любили в ответ, не желая ничего, кроме одного – чтоб Он был.
Их любовь чиста и целомудренна: Христос таков, что невозможно быть с Ним рядом и искушаться греховными помыслами, Он не провоцирует на грех, а избавляет от него.
Иосиф, Никодим, Иоанн, мироносицы – их привело ко Кресту и Гробу то, что они разглядели в Нем Человека и полюбили Человека.
Не ради себя, а ради Него Самого.
Можно свергнуть царя, развенчать мессию, обличить лжепророком пророка – и утерять к ним всякий интерес.
А человека, которого любишь, нельзя “расчеловечить”. Даже если он осмеян, оплеван, избит и казнен.
“Зачем ты идешь за Ним?” – спрашивают порой христиан. “Зачем тебе Бог, что Он дает? Что ты думаешь от Него получить?”
Самого Себя, отвечают Никодим и Иосиф, Иоанн и мироносицы. Не “зачем”, а “почему” – потому что это Он, и больше ничего не надо, Тебя лишь, Господи.
Чистым саваном, драгоценными ароматами, новым гробом в саду скажут они Ему последнее “люблю”, которое сойдет с Ним в смерть.
И выйдет с Ним в жизнь.
Д.Сивашенкова (2024)
